Рейтинговые книги
Читем онлайн Царь Додон, он не долдон. Pulp fiction - Михаил Буканов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 23

Дыбенко: Обзовись! Может ты чмо последнее, uз под шконки не вылезал, без машки спал у параши.

Человек: Гнутый я, пахан. Тебя помню. Мы в Томске на крытке вместе кочюмали.

Дыбенко: Помню тебя. В авторитете был. Дуванить где будем?

Человек: А там же. Но, уговор. Ты своих не бери, а я своих. Пополам. Когти рвём, и по тундре, по широкой дороге…

Дыбенко: Срослось. Братва, мне с человеком отойти надо. Переоденься, а то фраер фраером. Там, кто-нибудь, форменку мне и штаны от робишки. Сапоги ему верните. Ай, я, яй! Революционеров грабить? Честно надо на жизнь зарабатывать и в жестоких боях… Тьфу! Забылся. Пошли, братан!

Всплывёт Дыбенко в конце Гражданской войны. Первый орден Красного знамени за истребление восставших матросов Кронштадта. Второй за крестьян Тамбова. Или наоборот. Их почти вместе дали! Последняя военная должность – Командующий Ленинградским военным округом. Последняя должность вообще – зам. Наркома лесного хозяйства. Расстрелян в 1938 году! Враг народа!

Скажете нет?

Здравпункт

Примерно к середине дня поток посетителей почти совсем прекратился. Наступало время обеденных перерывов в цехах, а зачем же идти в здравпункт, ежели можно сходить пообедать? А после, в рабочее время на болячки сходить пожаловаться. Порезы. Ушибы. Царапины, ожоги. Глаза с соринками металла или попавшей туда стружкой. Сердечные приступы. Удушье. Кашель, простуды. Да, всё, что может быть у больных людей, проходило передо мной за сутки. Хорошо, если не было крупной травмы или инфаркта. До инсультов дело как-то не доходило. Может, в силу специфики производства? Шарикоподшипниковый завод работает круглосуточно. Но, большинство заняты тяжёлым физическим трудом. Голова остаётся в покое. Вот мозг и сберегается! Я сидел в довольно большой комнате. Письменный стол. Перевязочный столик. Средства первой и прочей помощи в стеклянных шкафах. Обтянутая клеёнкой и застеленная простынёй кушетка. Два стула перед столом. Вот и всё! Окон в этом помещении не было. Прямо за моей спиной располагался смотровой кабинет для регулярных гинекологических осмотров. Там стояло смотровое кресло, стеклянный шкаф с набором инструментов, боксы со стерильными материалами. Мне надо было писать курсовую работу, темой которой являлась концепция Лучицкого по вопросу гугенотских войн во Франции. Исторический факультет требовал своего. Я уже несколько раз посещал место, известное всем гуманитариям-студентам как Историческая библиотека, запасся массой выписок и цитат. Пора бы и начинать собственно курсовую. Тем более, наступило затишье. Это я так думал! Без всякого стука в дверь ко мне вошло существо женского пола в возрасте восемнадцати лет. Оно и не думало чего-либо спрашивать. Что за дела, e***ь мой лысый череп, – прозвучало с порога. А вот и я! Встречайте! Это была Танька Новикова, работавшая на проверке готовой продукции. Она и сейчас была в униформе контролёров ОТК. Когда успела? – только и спросил я. Долго ли, дитю, умеючи? Я вчера с Численко познакомилась. Знаешь его? Откуда? Знаю, что за «Динамо» играет. Вроде, игрок хороший. Но, я за «Спартак» болею. Танька рассмеялась. Кто болеет за «Спартак,» тот придурок и дурак. Это тебе тоже Численко сказал? Какой Численко? Он вообще говорить не мог. Столько водки выпить, с ума сойдёшь! Мы в «Памире» с девчонками сидели, а они всей компанией с тренировки шли. Почему на поле нашего стадиона, не скажу. А может врут. Ещё где были. Вон, про «Голубой Дунай» рассказывали. Знаешь забегаловку у трамвайного круга? Её так местные зовут. Дело дельное, водки стакан, сосиски с хлебом. Там весь «Шарик» после получки гужуется. Шашлык или люля, пиво, салаты разные. Осетринка на вертеле. А водяра с собой! Как говорится, на любителя. Не очень всё свежее и вкусное, но цены не ресторанные, а буфетные. Вот так футболисты оттуда к нам в «Памир» добрели. Численко сразу глаз на меня положил. Сильно был накушенный. Еле на ногах стоял. А я, дура, с ним тоже пила. И пива после. Опомнилась на хате где-то. Все спят. Я подобралась, да, ноги мои, ноги. Хорошо деньги на такси были. Не домой же ехать, с матерью объясняться. Так я на завод и в здравпункт, к Тамарке. Там до смены своей кантовалась, приняла немного спиртянского. Да на старые дрожжи! Разнесло к хрущёвской такой матери! У тебя поесть чего нет? И выпить! Тань! Как работать будешь? Девочка ты теплая во всех отношениях, да сейчас божий день и самый приём. Остановись, прикинься шлангом и зависни. Назад не ходи. Я тебе справку дам, что у тебя кровотечение регулярное сильное. Ну, женские дела.

Нет! Лично посмотреть не хочу. Чего я там не видел? Поверь на слово, всё такое же, как у других.

Заведёшься только, а не место и не время! Тань! Слезь с колен! Войдёт кто. Руки, руки, говорю, убери. Что ж ты, тля, делаешь? Остынь! Давай, вставай и пошли. И мы пошли за дверь смотровой комнаты. Там я вручил девице кусок чёрного хлеба с горчицей и тонко порезанный сыро-копчёный окорок. А где сесть то? – спросила она. И это был вопрос вопросов. Давай, залезай в кресло. Только аккуратно. Ноги не клади на упоры, они не зафиксированы. Сиди так, да ешь. Послышался стук в дверь, и я вышел. Приём продолжался. Поток людей нарастал и нарастал. Улучив время, я заглянул в смотровую. Танька мирно спала, свесив обе руки на стороны и положив всё же ноги на распоры кресла. Под халатиком сотрудницы ОТК у неё ничего не оказалось. Милые завитушки мягких кудрявых волос смотрелись весьма игриво на фоне незагорелой полоски кожи. Мода на загар без трусов в то время Москву ещё не посетила. Острые девичьи груди дополняли картину. Нет! Не зря Татьяна утверждала, что никогда не осветляет волосы причёски. В кресле лежала натуральная блондинка! Вздохнув, я закрыл дверь кабинета и подошёл к очередному болящему. Это был парень с глубоким порезом руки. Пришлось быстро наложить жгут и вызвать нашу местную «Скорую»! В кабинете медсанчасти №4 завода «Шарикоподшипник» ему легко окажут хирургическую, быструю и квалифицированную, медицинскую помощь. Когда я оформлял сопроводительные документы на больного, и уже ввёл ему обезболивающее и противостолбнячную сыворотку, прямо за моей спиной раздался сильный грохот. Сказав парню, что, очевидно, произошло самопроизвольноё складывание гинекологического кресла из-за вибрации, я рванул туда. На полу сидела совершенно ошалевшая, абсолютно голая Танька. Халатик, запутавшись в поножах кресла, сиротливо свисал вниз. Быстро натянув на неё одежду, я вышел к прибывшему шофёру «Скорой». Тут же на столе нацарапав лист сопроводиловки, я направил Таньку в хирургию. На плече девицы наливался сизым багрянцем здоровенный синяк, но настроение было бодрым. Позвони мне, – тихо сказала страдалица, и «Скорая» увезла нарушительницу спокойствия!

Реалии

А вы ноктюрн сыграть могли бы? На нефритовой флейте?

Вздор, сказал муравей! Ересь какая-то! Я – самый сильный И не надо мне тут разговоры разговаривать. Знаю всё без тебя. И, вообще, ты кто есть? Ах, пьяный лягушк. А почему ты лягушк, а не лягушка? Потому самец! И это ты, брат, врёшь. Никаких пьяных лягушков не бывает. Вот жаба, она, действительно. И в природе. Ещё тритонов я видел и головастиков. Тоже, мыши летучие бывают. Аксалотли! И белки-летяги! А лягушков не бывает. Вас мать-природа до существования не допускает. Лягушки, как и жабы, все пола бабецкого. Мужиков среди вас нетути и нет. Оттого икру мечете, а не как все люди размножаетесь. Почкованием! Или простым делением. И проще и гигиеничнее! Да ты сам попробуй, не пожалеешь. А-то яйца разложите в виде икры, так что ж? Ежели вы при яйцах, так сразу и самцы? Чего-то отвлёкся я. Tы меня с панталыку сшибаешь. A! Так, я самый страшный и сильный, говорю. Когда пьяный иду, от меня трезвый слон убегает. Потому, настигну и растопчу, а могу и заглотать без всякого растоптания. Но, я справедлив! Сначала всегда и всех словами, али там криком предупреждаю, приведите мне на обед малых детушек, временно живы останетесь! Ещё я люблю ракеты баллистические сбивать. Бывало выйду за село, гляну – девки гуляют. Тут и мне весело! А она летит в высоте болезная, роторами поскрипывая. Как от шутки молодецкой удержишься? Подберёшь каменюку тяжёлую покруглее, да как дашь! Иногда, за вечер, штук по семь добывал. Я, вообще, охотник знатный. Вот, нарочно, скажи, какую ты лесную птицу предпочитаешь? Ну, для последующего поедания. Я вот завсегда располагаю тетёрку добыть. Знатная вещь. Особливо с брусникой. А тут мне мужик ейный встретился, по кликухе тетерев-косач, так я его в дрызг уложил. Потом по атомам животное собирали. Он, гада ядовитая, меня решил из-под угла дрючком достать, да, куда там! Я-то завсегда готовый! Так он у меня после удара специальным стерильным граммофоном, на атомы мелкие распался. В пыль! В пыль! Как у Жванецкого! А знаешь, сколько я могу с бабами проклаждаться? Мне тут недавно одну из Африки жаркой и жёлтой подогнали. Надсмеяться хотели. Ты прикинь, одели какую-то шкуру, как бегемотиху и говорят, с понтом, давай, мол, муравей, действуй. Я три ночи полностью соответствовал, на четвёртую дура эта толстомясая в окно выкинулась. Я думаю, от неразделённой любви. Раньше я в другом городе жил. Новом Иорке. Ничего городок, oбширный, машины ездят. И метро. Только я тебе так скажу, когда его голландцы покупали у индиосов за бусы и зеркала, то, ты, в натуре, не поверишь, назвали городишко свой Новым Амстердамом. А уж намного позже, когда Покахонтес оженилась с капитаном Джоном, а скунс с бульдогом аглицким, под пустяшным предлогом, что оба они в нашей природе млекопитающие, переименование произошло. И там несколько веков спал Рип ван Винкль. Cам про это читал, а остальные, которые не спали, всё вокруг нарекли Манхеттеном. Так возник Багдад на Гудзоне и Подземке. И это всё-чистая правда. В книгах зря не напишут. В то время как в городе Балтимор чёрный ворон продолжал выкликать Неверморем. У порога моего. О чем тоже было в книгу автором Эдгаром записано. Hаливай. «Бездельник, кто с нами не пьян!» Махнув кухоль горилки, размером с три кварты, Ант, именно так звали нашего героя, продолжал. Эй, лягух! Не спи, замёрзнешь. Что у тебя с порохом и пороховницами? Как там у дальних возов, Писаренко всё бьётся? Или уже спать лёг? А Вовтузенко? Лады! Тогда я продолжу мною дозволенные речи! Знаешь ли ты, о пожиратель насекомых, что в стольном городе Москве жил был писатель и звали его Всеволодом Вишневским? Какая у него истинная фамилия была и была ли – не скажу. Всё покрыто жутким мраком. Oн, писатель, ебстественно, не мрак, был оптимистом большим. У него даже трагедия, и та «Оптимистическая» была. Я это к чему? Там тип один, Вожачком его перцы местные кликали, всё здоровьем большого Вожака интересовался. Hе болит ли у него что, как с изжогой дела? Kак жених один у Гоголя, тот тоже интересовался, не спросила ли невеста будущая о его намерении жениться? И с тем же успехом. Kак у человека может изжога быть, ежели его взяли, да без путного суда расстреляли? Или, жениться как, если все в окна повыпригивают? Ты прикинь, чего люди пишут? Я тут почитал малость, так хоть сам в дурдом ложись, не дожидаясь оказии. Tы, пей, лягух! Чем больше мы общаемся, тем всё более я убеждаюсь, ты реален и выпивоха не из последних. Это ж надо, как у вас бабы винище хлещут! Прадед был у меня в Древней Греции, её ещё по чудному обзывают, Ахея, Ахинея. Но это не важно. Там один мужик был сильный. У меня погоняло Ант, а у него было Антей. Может и правда родственники. Кто знает. Давно дело было. Так вот. Гад один, его Гераклом звали, родича моего в воздух высоко поднял и утопил. Или ещё чего. Не скажу точно, за давностью лет его даже не посадили, oднако, знаю, прикончил и фамилии не спросил. Потому только по имени и ориентируемся, фамилия утрачена! Во, чего гады творят с нашим братом. Встречу грека этого, живым не уйдёт. Покусаю! Слышь, лягух, а ты ничего! Тебя как звать-то? Земноводная амфибия? С амфибрахием не знаком? Вот и я тоже. Я ж говорил. Баба ты. Женского, бабецкого пола, значит. Какие у нас планы, насчёт слиться в экстазе и побезумствовать? По вышеозначенной Трагедии и речи матроса Алексея? И – не боись. Признаю тебя, хотя и условно, за мужика. У меня на примете есть две биксы бановые, но в прикиде ништяк будут. Сучонки-волчихи обдолбанные. Побредём? А кафтаны нам, инсектам, без надобности. Так что зря и цитируешь «Дай кафтан-ка! Поплетусь!» Нет, брат, другому мы завету последуем: «Мы побредём, паломники, сердце притомив! Хрена ли нам Мнёвники? Едем в Тель-Авив»! Или в Иерушалаим! Пошли, брат, «дорогу осилит идущий», который под кайфом бредёт, не валенок, лапу сосущий, а тот кого водка ведёт! Запевай:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 23
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Царь Додон, он не долдон. Pulp fiction - Михаил Буканов бесплатно.
Похожие на Царь Додон, он не долдон. Pulp fiction - Михаил Буканов книги

Оставить комментарий